Бесчеловечность

Бесчеловечность.

Растираю глаза все интенсивнее, этот черный свет, он впивается в меня, проникает, ранит, отягощает меня своим беспрерывным звоном невидимого золота встречных фар, промчались мимо, а встречный взгляд остался полыхать, желтый, коричневый, черный. Закрыв глаза я смотрю внутрь себя, растирающими пальцами тесно прикрываю вход, чтобы никакой образ не покинул меня без своего представления. Я жму на глаза все сильнее, все больше я чувствую округлость глазных яблок, как яйцо катаю по тарелке, хруста нет, есть еле уловимая упругость моей силы воли, и боль, и свет, и золото которое не блестит, а горит у меня в голове, по встречной, по встречной. Пальцами я вдавливаю глаза внутрь, как бы жму на кнопку запускающую фильм, яркие образы ждут меня на той стороны коробки, давление нарастает, я смотрю внутрь и вижу только себя.

Зона бесчеловечности

Разноплановый и неординарный, мой взгляд на себя сковывает мое воображение, я не даю себе возможности придумать за себя эту новеллу, только чистое видение, только простое восприятие, только я. Кто я, кем я предстану перед собой загляну в себя внутрь, что я увижу там зажимая вход пальцами? Свет фар автомобиля, тени, тени, их так много, все такое нечеткое, и это незабываемое чувство страшной отрешенности, как будто я боюсь своей внутренней сути, которая настолько же бесчеловечна, как я человечен снаружи. Тягучая масса переживаний, запертая в черепной коробке, по порциям пробивающаяся вниз, реакции, тики, зуд, судороги, спазмы и боль, такая жгучая, до тошноты, пульсирующая и настолько медленно нарастающая, как будто дающая тебе в руки пульт, и я сам клацая по нему постепенно повышаю уровень боли. Страх, отвращение, гнев, зависть, отчаяние, и все это до невозможности страстное томится в одеянии совершенной безучастности, к своим же чувствам, к себе, внутренние стены выкрашены в черный, он поглощает все это, растворяет в своей масляной основе, делает их неподвижными и все застывает, застывает, становится липким и грязным, высыхает, лущится, опадает и превращается в пыль.

Яркие электрические дуги в моем зрении, я вижу эти вспышки, они так реальны, эти молнии в моем внутреннем мире, идут проливные дожди из пота и слез, гремит гром гнева, бушует шторм, и я не спешу, мне нормально в этом, я не чувствую силы ветра, этот дух не продувает мою душу, я совершенно обтекаем для этого метафорического старца, моя душа сделана из черного сплава, принесенного из далекого космоса, миллиарды лет этот черный обелиск мерз в космосе, и сейчас он стоит под ударами молний на встречной, сигналят, скрежет тормозов, золото фар, нет, нет, это все не то. Смотрю глубже, что за всем этим, что эта одиссея способна открыть мне, что я ищу там, холодные пальцы жмут сильнее на податливые яблоки глаз, больше, интенсивней, втирай смыслы, загоняй их прямо в мозг, золото света, чернота стен, скрежет тормозов зубов, и боль, боль, тошнота, все идет из недр меня, все наполняет меня медленно, так по-садистски, палец клацает по пульту увеличивая интенсивность боли. Что это во мне пробуждается?

Огромная плотность упакованных чувств, слившихся в одну бесчувственность. Их так много, они такие разные, а я один. Так тривиально, так странно, я держу вход закрытым, оказываю давление на видимые элементы восприятия, и все это болит и ноет, а я при этом посередине голого пространства своей непроходимой безудержной пустоты. Зачем нужно переживать такую боль если внутри нее нет ничего? Так смешно, так грустно.

Так бесчеловечно.

Быть человеком в своих выделениях, наполняя их бессмысленной пустотой, оставаясь при этом самим собой, определенно-геолакационно, относительно и абсолютно, под давлением безусловно и все еще безучастный к себе.

Я могу кричать внутри себя сколько угодно, меня никто никогда не услышит. Там нет людей. Там зона бесчеловечности.