В погоне за электроовцой по лезвию косы.

В погоне за электроовцой по лезвию косы.

Чему быть того не миновать, отвертеться от вертела не слетев с резьбы не удастся.

По мере накручивания себя и разоблачения в плоскости мышления других, пройдет один период полураспада нетронутой космической пылью фантазийной личности.

Выжатые соки из крутящейся мясорубки капают липкой массой на стол, растекаясь по поверхности тоненьким слоем счастья прикрывая под собой массивную столешницу, покрытую пуленепробиваемым слоем огнеупорного тефлона, знаменующую несокрушимость нашей веры в дальнейшее развитие и процветание. Счастье капает и течет, приобретая по краям форму последней уборки с использованием новейшего средства по удалению засохших иллюзий и труднотделяющихся личностей прилипших к основанию души. Счастье останавливается ровно на границе проведения губки с моющим средством, а дельше…оооо, а дальше грязь да туман стелится по нашему плоскогорью, срывая в себе все шероховатости нашей когда-то совершенно новой и ослепительно чистой поверхности души.

На кухне ошивается много элементов, не имеющих к таблице никакого отношения, но часто приходящих во сне стройным рядом промокшим от дождя, и успешно осушившимся раствором этилового спирта в кристально-чистой слезной жидкости. Я знаю каждого из них по имени и в лицо, что они мне говорят, не имеет значение, важно в какой последовательности они соединены. Бывает напишешь какую-то чушь, а это и не чушь вовсе, а бред, вот например как сейчас, да и не пишу то я особо, а там пописываю, ну да и то, всего лишь в попыхах, трясущимися пальцами прижимаясь к клавишам, как прижимают любимую игрушку к лицу и вдыхают ее аромат. В этом стучании много отблесков и просветов, настучу на себя сам, зачем ждать, чтобы кто-то, а просветы они решают все, все что нужно и не нужно, вот только просвет в оконной раме никаким смыслом и истиной не затянешь, будет оттуда дуть сквозняк, да гулять по тебе своим холодным и презрительным взглядом. 

Странно все получается, живешь себе, живешь, отмечаешь дни рождения, начинаешь готовиться к зиме с лета, а к весне с осени, суетишься, нервничаешь, ищешь покоя и сладости, кушаешь кексы и занимаешься сексом. И как бы все это идет себе и идет, приносит и печаль и радость, а потом вдруг ты такой останавливаешься и начинаешь понимать, что жизнь то она только для живых.

А ты что? А я? Эх, да что уж тут, а мы?

Откуда нам знать, что растекшийся по столу на кухне сок все еще там если мы уже здесь. А ведь мечтали андроиды об электроовцах и бежали по лезвию бритвы в стильных затасканных дубленках сохранившихся не много ни мало лет так на сто пятьдесят.

И что? Добежали? Домечтали? Достигли понимания и принципиального согласия с тем, что жить это вам не просто на работу ходить да не пиво пить в пабах, это нечто большее, за это и умереть можно. Жизнь только для живых, а все остальные бегут за электроовцами по лезвию косы сквозь утренний смог под звонкое скрежетание поржавевших тормозных колодок. 

Если ты живешь, это еще не значит, что ты жив. Перекрутили и перевертели, заскучали и убили морально, выдержали паузу и не поверили друг другу, занесло снегом вход в парадный. Я хочу, чтобы письма приносил почтальон.

И что с того, что ты вот такой вот весь нежный и трогательный, с тонкой душевной организацией, в зеленой футболке и белых кроссовках, что с того???

А ничего.

Пройдет, проскочит мимо ушей, пронесется бумерангом над головой, раздастся грохотом вузузелы на митинге за права на лишение всех прав, и исчезнет, как не бывало. Станешь, оглянешься вокруг, ни электроовец, ни бегущего в дубленке по лезвию, ни смысла, ни стакана воды на тумбочке, ровным счетом – ничего.