Джулиан Ассанж: Google не то, чем кажется из песочницы (часть 2)

К июлю тем для разговора прибавилось. Тем летом WikiLeaks продолжал со скрежетом перемалывать американские дипломатические документы, публикуя тысячи их еженедельно. Когда, семью месяцами ранее, мы впервые начали выпускать в свет подобную документацию, Хиллари Клинтон осудила нас, назвав это «атакой на международное сообщество» и «разрушением структуры» (“tear at the fabric”) правительства.

Председатель совета директоров Google Эрик Шмидт участвует в ежегодном собрании «Пульс глобальной экономики наших дней» («Pulse of Today's Global Economy»), являющейся частью Clinton Global Initiative 26 сентября 2013, Нью-Йорк. 

Именно это бурление и заставило ребят из Google построить планы на июнь, приземлиться в Лондонском аэропорту и проделать неблизкий путь в Восточную Англию, в Бекклс, Норфолк [прим. на самом деле Саффолк]. Шмидт прибыл первым в сопровождении своего тогдашнего партнера, Лизы Шилдс (Lisa Shields).

Когда он представил ее как вице-президента Совета по международным отношениям – американского внешнеполитического мозгового центра, состоящего в тесных отношениях с Государственным департаментом – я призадумался. Шилдс, сама по себе, была прямо из Камелота («straight out of Camelot»), а также засветилась с Джоном Кеннеди-младшим в начале 1990-х.

Они присели ко мне и мы обменялись любезностями. Они сказали, что забыли взять диктофон, поэтому в ход пошел мой. Условившись, что я пришлю им запись разговора, а они, взамен, расшифровку, мы начали. Шмидт решил уйти в омут с головой, незамедлительно завалив меня вопросами об организационном и техническом фундаменте WikiLeaks.

Некоторое время спустя к нам присоединился Джаред Коэн. Вместе с ним прибыл Скотт Малкомсон (Scott Malcomson), которого представили как редактора книги. Три месяца спустя после нашей встречи Малкомсон присоединится к Госдепартаменту в качестве ведущего спичрайтера и главного советника Сьюзан Райс (Susan Rice), бывшей тогда послом США в ООН, а позже назначенной советником по национальной безопасности.

До того, он служил старшим советником при ООН, являясь при этом давним членом Совета по международным отношениям. На момент написания является директором по связям Международной Кризисной Группы [прим. International Crisis Group позиционирует себя как «независимая некоммерческая негосударственная организация, проводящая анализ в полевых условиях и создающая пропаганду высшего уровня для урегулирования опасных конфликтов». Также, организация описывается как «высокоуровневый мозговой центр, дающий политические рекомендации правительствам и под руководством НАТО реформирующий Балканы – Michael Barker, “Imperial Crusaders For Global Governance” Swans Commentary, 20 апреля 2009»].

В тот момент прибывшая делегация состояла на четверть из Google, и на три четверти из внешнеполитического ведомства Соединенных Штатов, но я все еще не догонял. Закончив с рукопожатиями, мы взялись за дело.

Эрик Шмидт позирует в Нью-Йоркском лифте, держа в руках новую книгу Генри Киссинджера «Мировой порядок», 25 сентября 2014 года

Шмидт вводил в заблуждение. В возрасте под шестьдесят, глядящий с прищуром из-за совинных очков, официально одетый – суровый облик Шмидта указывал на чисто машинную способность анализировать. Но его прямые вопросы часто давали понять чего он хочет, как бы предавая его внешнюю суровость и конструктивный рассудок.

Однако, это был тот же ум, что сумел абстрагировать инженерно-программистские принципы, чтобы взрастить Google в мегакорпорацию, выстраивая корпоративную структуру таким образом, чтобы всегда находить пути к росту.

Это был человек, который понимал как строить и как поддерживать системы: системы информационные и системы человеческие. Мой мир был для него в новинку, но это был тот же мир развертывания общественных процессов, роста и информационных потоков.

Для человека системного ума, убеждения Шмидта – как я понял из нашего разговора – были на удивление обыденны, даже банальны. Он улавливал структурную связь быстро, но затруднялся выразить словами многое из того, часто впихивая геополитические тонкости в маркетинговые обороты Кремниевой долины или в официоз микроязыка его спутников из Госдепартамента [прим. в сноске Ассанж отмечает, что это можно считать живым подтверждением слабой версии гипотезы Сепира-Уолфа (Sapir-Whorf) о зависимости мышления от структуры используемого языка. Вероятно, имеется в виду не английский язык в целом, а своего рода диалект, родившийся в политических кругах Штатов и долины в том числе]. В лучшей форме он был, возможно, даже того не осозновая, когда говорил как инженер.

Я обнаружил, что Коэн хороший слушатель, но менее интересный мыслитель, одержимый той неустанной праздностью, что обычно рушит карьеры эрудитов и Родосских стипендиантов («Rhodes scholars») [прим. Rhodes Scholarship – престижная награда для не-британаских аспирантов, дающая стипендию на обучение в Оксфорде].

Как и следовало ожидать, исходя из его внешнеполитической подготовки, Коэн имел знания о международных горячих точках и конфликтах и быстро перемещался между ними, подробно описывая возможные сценарии для проверки моих утверждений.

Но порой появлялось чувство, что его ортодоксальность была направлена на то, чтобы впечатлить бывших коллег из официального Вашингтона. Малкомсон, самый старший, был задумчив, его вклад в разговор был внимательным и щедрым. Шилдс молчала большую часть разговора и лишь вставляла замечания.

Как собеседник именно я должен был сделать большую часть беседы. Я стремился посвятить их в мое мировозрение. К их заслуге, я считаю это интервью лучшим, что я им дал. Я вышел из зоны комфорта и мне это понравилось.

Мы поели, затем прогулялись по окресностям, продолжая записывать все на диктофон. Я попросил Эрика Шмидта рассказать для WikiLeaks о правительственных запросах в компанию, на что он ответил отказом, внезапно занервничав и сославшись на незаконность разглашать информацию о запросах согласно Патриотическому акту. К вечеру мы закончили и они ушли, вернулись назад в нереальность, в далекие залы информационной империи, а я остался, чтобы продолжить работу.

На этом все было кончено, вернее, так мне тогда казалось.

Продолжение следует...